Вокруг наследства знаменитого русско-американского скульптора Эрнста Неизвестного, скончавшегося 9 августа 2016 года, разворачивается настоящая драма – тяжба грозит утратой его работ. Задолженность за содержание его мастерской и резиденции в Нью-Йорке, где хранятся уникальные работы, приближается к 100 тысячам долларов. Неуплата грозит принудительным выселением, а имение и работы Неизвестного пойдут с молотка.
Действующих лиц этой драмы – двое. Вдова скульптора Анна Грэм и его дочь Ольга Неизвестная. Сюжетный узел – борьба за наследство.
Анна Грэм – вдова скульптора. Ей 59 лет, живет в Нью-Йорке. По профессии – переводчик, была личным секретарем и менеджером скульптора. Они познакомились в 1988 году; в 1995 году состоялось их бракосочетание. Эрнст – второй муж Анны Грэм, у нее есть дочь от первого брака.
Ольга Неизвестная – единственная дочь Эрнста Неизвестного от его первого брака с художницей Диной Мухиной, ей 60 лет. Живет в Москве. Занимается изобразительным искусством, зарабатывает, по ее словам, составлением коллекций для частных собирателей. Не замужем, детей нет.
Взять да и поделить
Теперь о сути. Ольга Неизвестная не фигурирует в завещании своего отца. Единственный душеприказчик – Анна Грэм. А само завещание существует лишь в виде копии. Оригинал, как утверждает Анна, сгорел в 1998 году во время пожара в их с Эрнстом квартире на Бликер-стрит в Гринвич-Вилледже, после чего они поселились в лофте на Гранд-стрит в районе Сохо.
Ольга Неизвестная претендует на половину наследства. Заявление на этот счет от ее адвоката Виктории Бересс из юридической конторы Beress & Zalkind поступило в Суррогатный суд штата Нью-Йорк. Так необычно для русского слуха называется в этом штате суд по делам о наследстве. Он рассматривает споры по этой части, в частности проверяет подлинность завещаний и законность распределения завещанной собственности.
Что же делят две самые близкие Неизвестному женщины? Его скульптурное наследие – около 100 оригинальных работ, которые хранятся в лофте-мастерской на Гранд-стрит и в загородном доме на Шелтер-Айленде и вокруг него, в парке скульптур. В лофте стоят несколько огромных, под 5 метров, гипсовых тотемов. Многие видели их на фотографиях мастера или в документальных фильмах о нем. По завещанию они должны быть отлиты один раз. А еще десятки холстов, графических листов и альбомов с рисунками (сюда не относятся работы Неизвестного, которые установлены в разные годы в десятках городов мира и хранятся во многих музеях и частных коллекциях).
В заявлении в суд адвокат Бересс требует запретить Анне Грэм любые действия с художественными произведениями усопшего до решения суда о справедливом разделе наследства. Для определения законности копии завещания предполагается опросить свидетелей, которые могут пролить свет на обстоятельства его составления и подтвердить или оспорить его законную силу.
Обвинительный синдром
Ольга Неизвестная, бывающая в США очень редко, назначила своим представителем в судебных делах в Нью-Йорке Андрея Рылова, племянника скульптора, сына его младшей сестры, Людмилы Иосифовны. Оба они живут в Бруклине.
К заявлению адвоката приложен аффидевит Андрея Рылова. Для несведущих поясним: это письменное показание лица, выступающего в роли свидетеля, дается под присягой и заверяется нотариусом.
Именно этот документ вызвал крайне болезненную и бурную реакцию и самой Анны, и близких друзей дома Неизвестных. Вот в сжатом виде претензии господина Рылова. Для экономии места я опускаю слова «якобы» и «предположительно», они подразумеваются.
По его словам, Анна Грэм выказывала неуважение к усопшему мужу, пренебрежение к его правам, здоровью и благополучию, а также неуважение к его единственной дочери, Ольге. Использовала продажу его работ для финансирования своего роскошного образа жизни и личной выгоды.
Покойный не раз жаловался Рылову, что Анна его оскорбляла словесно и прибегала к рукоприкладству. Он лично слышал, как она «говорила в его адрес ругательства».
Когда Эрнсту сделали операцию на головном мозге, Ольга сидела у его постели день и ночь, а Анна забежала ненадолго. Более того, после операции она била его бутылкой от воды по голове, он жаловался Рылову на сильную боль и отчаяние.
Эрнст доверительно говорил Рылову, что хотел бы развестись с Грэм, но боится ее и не хочет неприятной огласки. Анна выгнала Ольгу из дома на Шелтер-Айленде без объяснения причин и утверждала, что этот дом – ее собственность.
Как хрупкой, изящной женщине удалось так запугать могучего творца, бесстрашного фронтовика, который самому Хрущеву дал дерзкий отпор? Когда я, как человек, знавший эту семью более 20 лет, высказал Андрею некоторые сомнения по поводу его утверждений, он сказал, что у Эрнста был, оказывается, «стокгольмский синдром». «Когда их бьют, они любят», – заметил он с усмешкой.
К тяжким обвинениям своего аффидевита Рылов прибавил еще один упрек в адрес вдовы: ему пришлось долго ждать прощания с покойным дядей. Оказывается, Анна замешкалась, поехала покупать платье для похорон, а без нее в зал прощания не пускали.
Я собирался позвонить матери Андрея, Людмиле Иосифовне, но он просил меня ее не тревожить. «Маме 83 года, она сильно переживает, и у нее ментальные проблемы».
Но Ольге Неизвестной я не мог не позвонить.
«Я пыталась с Анной договориться без суда, но она не предложила мне ни одной работы, – сказала она. – Я жила на Шелтере, и Анна несколько раз мне указывала на дверь. Все время говорила, что это ее дом. Я понимала, что она в тяжелом, нездоровом состоянии. С ней вел переговоры адвокат, а не я. Я оставила доверенность Андрею, его аффидевит не читала, первый раз слышу эти подробности. Когда Аня приезжала в Москву, она со мной не связывалась. Я ей позвонила сама, но она сказала, что занята. У меня только три работы отца на полке. Больше ничего. Мне часто говорят, что хотят купить работы отца, но я отвечаю: они все в Америке. Обидно: Сидур представлен на выставке в Пушкинском (музее), а папы нет. Я многих вещей не знаю, поскольку живу в Москве. Но я понимаю, Анна хочет быть полновластной владелицей. Она считает, что все должно быть ее. Я живу значительно скромней, чем Анна. Андрей пытается для меня что-то отстоять. Меня упрекают, что папа похоронен не в России. Насколько я знаю от Анны, он хотел быть похоронен в Америке». (Эрнст Неизвестный похоронен на Шелтер-Айленде.).
«Почему Ольга Неизвестная не согласна с копией завещания и не намерена ее признавать?» Этот вопрос я задал адвокату Ольги – Виктории Бересс.
«Закон в этом вопросе дает ясный ответ: если оригинал завещания уничтожен, его аннулируют, – написала в e-mail адвокат. – Поэтому суды не принимают копии завещания при решении вопросов о наследстве. Таким образом, Эрнст Неизвестный умер без завещания и, согласно соответствующему статуту, действующему в штате Нью-Йорк, его двое наследников должны получить по равной доле наследства».
Медицина и жизнь
Люди, близко знавшие супругов Неизвестных, поспешили встать на защиту Анны. Кроме нее самой, пожалуй, ближе всего к мэтру была грузинская иммигрантка Тамари Лабадзе, которую все называют ласково Тамрико. С января 2011 года она работала его круглосуточным caretaker, то есть выполняла самые широкие обязанности — от сиделки до домработницы. Тяжелобольной Эрнст Иосифович нуждался в ежеминутной помощи.
В своем аффидевите Тамрико приводит примеры самоотверженности Анны и ее преданности Эрнсту. Когда врачи сказали, что его может спасти только нейрохирургическая операция, но шансы на благополучный исход составляют лишь 3 процента, Анна пошла на риск, вверив судьбу мужа высококлассным нейрохирургам. Операция прошла успешно. И после длительной реабилитации в другом госпитале Эрнст вернулся домой, а не в дом престарелых, как предлагали Анне. Она категорически от этого отказалась, хотя, справедливости ради замечу, в Америке это нормальная практика. В такие заведения помещают своих родителей, требующих постоянного ухода, и сенаторы, и знаменитости.
«Дни и ночи,— как свидетельствует Тамрико,— мы с Анной были неотступно (с Эрнстом Неизвестным), надеясь на лучшее и молясь всевышнему". "С первого дня я видела только любовь и взаимное уважение между Эрнстом и Анной,— продолжает она.— Анна его по-настоящему любила, окружила его заботой и всю жизнь посвятила ему и его искусству. Она единственная вела все дела, решала все медицинские и финансовые проблемы. Никто из членов семьи за все эти годы не предложил какой-либо помощи. Денег всегда не хватало, я это видела, как и то, что все проблемы ложилось на плечи Анны. Год и три месяца после смерти Эрнста она продолжает нести большие расходы на поддержание всего хозяйства, включая лофт в Сохо и дом на Шелтер-Айленде».
Племянник против племянника
«Я в ужасе от клеветнической атаки на Анну Грэм со стороны Андрея Рылова, – пишет в своем аффидевите Майкл Лифсон, другой племянник Неизвестного, по третьему браку его сестры, Людмилы Иосифовны. – Я знаю Рылова более 30 лет, и я в шоке… »
Вот главные тезисы Лифсона.
Первый. Покойный был герой войны и никогда никого не боялся. Несокрушимая воля и острый ум были ему присущи до последнего дня. Предположить, что он «боялся» своей жены, не только неуважительно к памяти о нем, но и абсурдно.
Второй. Все обязанности по хозяйству и менеджменту Эрнст передал Анне, сосредоточившись исключительно на творчестве. Все его связи с внешним миром, переписку и многое другое – сфера ее каждодневного труда на протяжении более 25 лет. Утверждения о рукоприкладстве Лифсон с негодованием отметает.
Есть и другие свидетельства. Романа Каплана знает половина Нью-Йорка. Бывший совладелец легендарного ресторана «Русский самовар» дружил с Эрнстом и Анной, они любили там бывать, не раз отмечали дни рождения и прочие приятные события.
Каплан на утверждения Андрея Рылова отреагировал достаточно эмоционально. «Это же подлость! Когда живешь с человеком два-три десятка лет, всякое возможно, и ссоры в том числе. Милые бранятся, ну вы знаете… У Ани непростой характер, она довольно резкая женщина. Были бы большие разногласия, разошлись бы. Но я знаю точно: из нескольких критических ситуаций со здоровьем Эрнста Анна его вытаскивала и выхаживала. Самые тяжелые годы его жизни она была рядом. Мне 80 лет, и я знаю, что это такое».
Когда же я упомянул обвинения в расточительстве, Каплан взорвался: «Ой, ой, ой, роскошный образ жизни! Вранье! Да, у них были деньги на самые элементарные вещи. Но разве это роскошь?! Жили они очень скромно».
Маргарет Клевинс работала в галерее, где выставлялись работы Неизвестного. Сейчас она трудится менеджером в Bank of America. Не без гордости пишет, что стала экспертом творчества русского скульптора и успешно продавала его работы. Десять лет она была его менеджером и обучала Анну Грэм премудростям продажи произведений искусства.
«Конечно, он выбрал красивую, молодую, искушенную женщину с хорошим вкусом, ведь он же, в конце концов, Неизвестный», – замечает Маргарет Клевинс.
«…Он был очарован обаянием, остроумием, интеллигентностью и стилем Анны, – пишет в своей книге о Неизвестном, изданной в 2002 году, один из его биографов, профессор Альберт Леонг. – У нее был класс: она умела одеваться и оставаться самой собой в разговорах с влиятельными друзьями и коллегами Эрнста. Сильная воля, любящая натура и уверенность в себе завоевали уважение Эрнста. Она вернула порядок и гармонию в его жизнь. Впервые художник ощутил теплоту, защищенность и комфорт настоящей семьи… Она заботилась о его здоровье и следила, чтобы он достаточно отдыхал. После того как он оправился от операции на сердце, Анна настояла, чтобы он перестал пить крепкие напитки и разрешала ему пить немного и только вино».
Художник Джефф Блюмис познакомился с Неизвестным в 1982 году, они тесно общались – дружески и по делу, до самой смерти мэтра. Большую часть бронзовых отливок его скульптур делалась и делается в литейной мастерской Джеффа в горах под Нью-Йорком, которую он назвал «Древо жизни» в честь главной работы Неизвестного. Джефф был свидетелем на свадьбе Эрнста с Анной, а когда сам женился, Эрнст стал его шафером.
«С 1996 года Анна вела все дела Эрнста, обсуждала все контракты, вела переписку с дилерами, клиентами, музеями и галереями по всему миру, – пишет в своем аффидевите Джефф Блюмис. – По моему мнению, без Анны он не смог бы работать столь плодотворно и вообще не прожил бы так долго. Он сохранял силу, энергию и здравый ум до последнего дня, а Анна была неотъемлемой частью его жизни. Его любовь и муза, она восхищалась им, и он отвечал ей взаимностью. Его уход стал для нас большой потерей, но особенно для Анны, которая продолжает нести бремя ответственности за сохранение его наследия».
Соломоново решение
Анна Грэм возмущена обвинениями и претензиями Андрея Рылова и Ольги Неизвестной.
«Их цель – вывалять меня в грязи, – говорит Анна. – Но что это даст? Наследство Эрнста – это два объекта недвижимости, внутри которых находятся его произведения, да еще 25 его бронз в парке скульптур на Шелтер-Айленде. Прежде чем что-то делить, нужно за все платить, каждый месяц приходят новые счета. Мне хоть кто-то из родных Эрнста предложил хотя бы доллар? Задолженность за мастерскую в Сохо приближается к 100 тысячам долларов. Еще пара месяцев неуплаты и наступит форкложер (принудительное выселение из дома или квартиры задолжавшего банку лица.). И тогда все пойдет с молотка. А шесть гипсовых тотемов распилят и вывезут на свалку, да еще деньги за это возьмут немалые.
Ольга и Андрей считают, наверное, что где-то я спрятала миллионы. Они даже не понимают, как ужасна ситуация. Когда Эрнст умер, у нас на счету было всего 3500 долларов. Я вынуждена была продать квартиру своих умерших родителей и портрет моей матери работы Владимира Вейсберга, а полученные почти 300 тысяч долларов потратила на поддержание нашего общего хозяйства на плаву и на похороны Эрика. Поэтому мне дико слышать про мою личную выгоду и роскошную жизнь. Мне нечего скрывать. Я не раз говорила Ольге: приезжай, давай поговорим, объясни, что ты хочешь. Кстати, за последние 9 лет она выбрала оригинальные рисунки отца, и он подарил ей 15 литографий и 25 офортов, их общая стоимость – 250 тысяч долларов. Я готова сесть с ней за стол переговоров, но только в присутствии адвокатов и по решению суда».
Я спросил адвоката Ольги Неизвестной, Викторию Бересс, о предположительном запрете продавать работы Неизвестного и возможных действиях Анны Грэм.
«Вся собственность Неизвестного, включая произведения искусства, входит в его наследство, – написала мне адвокат. – Ценности, входящие в наследство, не должны быть источником поддержания жизни госпожи Грэм. До того как стороны достигнут решения по наследству, госпожа Грэм не должна пользоваться какими-либо ценностями, входящими в наследство, поскольку они ей не принадлежат. Только после того как будет определена ее доля наследства, она может решать, как этой собственностью распорядиться».
Получается, продавать наследство нельзя, а платить по счетам за его содержание приходится? Как такое возможно?
Мнение эксперта Маргарет Клевинс: «Я знаю, что, если Анна не сможет оплатить задолженность за студию на Гранд-стрит и за дом на Шелтере, ей грозит форкложер. Тогда вся собственность будет выставлена на продажу. Собрание работ Неизвестного будет утрачено… »
Майкл Лифсон (напомним, второй племянник мэтра) тоже считает, что попытки разделить наследие Неизвестного, разорвать его на части приведут к его полной утрате. «Анна – единственная, кто может спасти наследие», – делает вывод Лифсон.
Джефф Блюмис (он занимался отливками работ Неизвестного) улетел в Екатеринбург на открытие «Масок скорби». «Ситуация ужасна, – сказал он мне по телефону из Екатеринбурга. – Эрнст и Анна ее, конечно, не планировали. Идет игра на уничтожение Анны, а значит, и наследия Эрнста. Что касается претензий Ольги, то последние 9 лет по просьбе Эрнста я отливал для нее бронзы малых форм и переправлял ей в Москву. Вот и сейчас привез для нее три бронзовые отливки. А тиражные номера скульптур, как всегда, дала мне Анна».
В отличие от известной притчи про царя Соломона, двух матерей и младенца, в данном конфликте угроза разрубить живой организм может с большой вероятностью реализоваться. Буква закона восторжествует. От наследия мастера к тому времени могут остаться одни руины.